Храмовое действо

Уместны ли концерты в пустующих церквях?

3 июня в древней псковской церкви Николы со Усохи состоялось выступление хора Русско-немецкого культурного центра. Концерт в православном храме (пусть и не действующем) коллектива с таким названием и с репертуаром, построенном главным образом, на западноевропейской музыке, вызвал предсказуемую настороженность у «православной общественности». О том, что же прозвучало в пятницу в стенах с почти семисотлетней историей – Юрий Стрекаловский.

Полагаю, следует немедленно объясниться: автор этих строк – участник выступления, один из тех, кто его организовал. В то же время я по вероисповеданию православный с довольно длительным, более пятнадцати лет, церковным «стажем», и мысль о том, что в сакральном храмовом пространстве нет места ни для чего, кроме богослужения, для меня не нова.

Много лет назад мне приходилось участвовать в полемике вокруг использования храмов Покровского комплекса в театральных представлениях – тогда я был против, и с тех пор моя позиция на этот счёт нисколько не изменилась. Поэтому прежде чем обратиться к руководству Псковского музея (а именно ему принадлежит сейчас помещение храма) за согласием на проведение там концерта, мы долго думали, уместно ли, возможно ли задуманное нами. В конце концов, решили – уместно и возможно.

Основанием нашей уверенности послужили даже не ссылки на существовавшую в русском Православии традицию (их можно привести: от средневековых литургически-театральных Пещных действ до демонстрации кинофильмов в петербургских храмах в начале ХХ века), но концепция и репертуар концерта.

Собственно, концертом в привычном смысле это трудно назвать – отсутствовало разделение на «публику» и «выступающих»: слушатели находились рядом с участниками хора; те и другие стояли.

В самом начале выступления прозвучала просьба не аплодировать, выключить мобильные телефоны и – самое главное – отнестись к происходящему не как к концертному выступлению, а как к молитве: репертуар состоял исключительно из произведений, написанных на слова молитв о мире: «Verleih uns Frieden gnaediglich» («Даруй милостливо нам мир»), «Agnus Dei, donna nobis pacem» («Агнец Божий, даруй нам мир»).

Выступление специально готовилось к 60-летней годовщине окончания Второй мировой войны и первоначальным замыслом было – спеть на языках европейских стран, в ней участвовавших. Задача оказалась слишком масштабной и пришлось ограничиться русскими, немецкими и латинскими текстами. Особенно много было вещей, созданных немецкими авторами в последние годы Тридцатилетней войны – опустошившей Германию жуткой репетиции последующих общеевропейских и мировых конфликтов. Именно они показались наиболее уместными в таком концерте.

Эти произведения редко можно услышать не только в России, но и за границей – кроме мотета Хенрика Шютца, были исполнены Орландо Лассо, Бальтазар Резинариус, Эрасмус Киндерманн, Иоанн Эккард, а также финальная часть из оратории Джакомо Кариссими «Иевфай» - всего больше двух десятков произведений, охватывающих период, главным образом, с XI по XVII век. И именно такой музыки много в репертуаре хора, главным образом специализирующегося на исполнении старинной музыки в так называемой аутентичной манере.

Слово «старинная» в данном контексте – условность. Во-первых, потому что это – профессиональный музыковедческий термин, принятый для обозначения европейской доклассической музыки (англоязычный аналог early music – «ранняя музыка» - вероятно, более точен). Во-вторых, потому что именно такая музыка сегодня делается для многих актуальной и необходимой.

Итак, понятие «старинная музыка» – не столько хронологическое, сколько стилевое. Она включает в себя музыку Средневековья, Ренессанса и Барокко, её верхняя временная граница пролегает примерно между И. С. Бахом и К. В. Глюком – нетрудно заметить, что эти композиторы были современниками: «барочный» Бах умер в 1750-м, когда «классицистскому» Глюку было уже 36 лет.

Аутентичная исполнительская манера (от authentic – «подлинный, достоверный») возникла в среде европейских музыкантов примерно в начале 1970-х годов и предполагает вдумчивую, научно обоснованную исполнительскую реконструкцию звучания старинной музыки. Дело в том, что с тех пор, как она была написана, накопилось множество факторов, искажающих первоначальный композиторский замысел: многие инструменты вышли из употребления, а в тех, что сохранились, изменилась конструкция, способы настройки и звукоизвлечения (например, жильные струны, дававшие более нежный и глубокий тон, заменены на металлические, с сильным, но резким звуком; вместо множества вариантов натурального строя остался только один – равномерно темперированный и т. п.).

Самые же значительные изменения произошли в манере исполнения – они были продиктованы эстетикой романтизма с её культом героя-одиночки и абсолютизацией чувств. Именно отсюда – неистовое вибрато современных скрипачей и нечеловеческая сила звука у вокалистов.

Аутентичная манера предполагает не только музицирование на подлинных старинных или тщательно реконструированных инструментах, но, в первую очередь – восстановление исполнительской манеры и эстетики, характерной для старинной музыки. И именно в этом, как ни парадоксально, её актуальность: для современного человека, чей слух истерзан грохотом, чьё эстетической чувство противится «ррромантической» пошлятине и всё существование которого находится под непрерывным прессингом современного тоталитарного общества (главные доктрины которого – национализм, коммунизм и уравнительная демократия возникли под сильным влиянием романтической идеологии и эстетики). Отсюда – внимание к детали, риторической музыкальной фигуре, форшлагу, мелкому украшению, тяга к камерности, запрет на использование любой техники без необходимости (вибрато, которое «современный» скрипач добавляет к каждому звуку, для аутентиста – лишь одно из возможных украшений).

В аутентичной вокальной и хоровой манере характерно подчёркнутое внимание к слову, его артикуляции и ритмике, которые в старинной музыке рассматривались как важный, взаимодействующий с мелодической линией и метром, аспект; лёгкое, безвибратное и подвижное пение насыщенным полным звуком; использование мелизмов – мелких технических украшений; эмоциональная сдержанность и, наконец, игра обертонов, создаваемая распределением силы звука по голосам в аккордах.

Именно к такому звучанию стремится хор Русско-немецкого центра – кстати, один из немногих в России вокальных коллективов, специализирующихся на старинном репертуаре.

При этом очень важна акустика помещения – и идеальной является ситуация старинного храма или зала. В Пскове недавно была отреставрирована и открыта небольшая комната в старинном здании с прекрасным звуком – это Меньшиковские палаты, где зимой при поддержке консульства Польши уже состоялся концерт музыки для лютни. Никола со Усохи, некогда имевший статус концертного зала – второе в городе место, где возможно адекватное исполнение старинной музыки. Его поистине фантастическая акустика – бесценное достояние города. Важно, чтобы оно использовалось по назначению и с умом: если тут нет церковных служб (а будем честны, действующих церквей в городе уже едва ли не больше, чем прихожан), тут могут проходить выступления музыкантов – разумеется, особенные: скажем, исключительно духовной музыки и не в «концертном формате» а в «квазилитургическом», как тот, что состоялся в минувшую пятницу в ознаменование высокой трагической даты – годовщины окончания Войны.

Юрий СТРЕКАЛОВСКИЙ.