Сверх времени

В современном Пскове происходит повторное исчезновение многого из того наследия, что было спасено и восстановлено во 2-й половине ХХ века

С 25 марта в главном здании Псковского музея-заповедника (Комсомольский переулок, 1) открыта юбилейная выставка, настоятельно и тревожно привлекающая внимание к судьбе Пскова и его архитектурного наследия (по сути – к исторической судьбе всей страны). Она посвящена восьмидесятилетию со дня рождения Михаила Ивановича Семёнова (1929–1996) – одного из выдающихся архитекторов «золотого века» псковской реставрации, пришедшегося на конец 1950-х - 1970-е годы.

Михаил Иванович Семенов. Фото из фондов Псковского музея-заповедника

Сближение этого времени в истории нашего города с эпохой Возрождения (самим духом Ренессанса), давно ставшее общепринятым, не случайно. Деятели, с чьими именами в первую очередь связано архитектурно-эстетическое восстановление Пскова после Великой Отечественной войны (а по сути дела – после прекращения в начале XVIII в. его самобытной средневековой истории) – это, помимо М. И. Семёнова, Всеволод Петрович Смирнов [ 1 ], Борис Степанович Скобельцын [ 2 ], Наталья Сергеевна Рахманина [ 3 ], Вера Алексеевна Лебедева [ 4 ]…

Очерёдность в перечислении имён не намекает на какую-то относительно большую или меньшую значимость: дело жизни этих людей было единым и осуществить его (как это и произошло) они могли только сообща. Чуть особняком от перечисленной группы архитекторов, примыкая к ним, стоит в истории города Юрий Павлович Спегальский [ 5 ], принадлежавший к предшествовавшему, более старшему поколению.

Важно, что упомянутые люди – не просто реставраторы, но, в первую очередь художники, – носители синтетической культуры и целостного, всеединого эстетического подхода к городу и миру. Архитектурная реставрация и художественное творчество нерасторжимы в их работе, в том, что было ими построено, свершено – как будто оставлено последующим поколениям жителей Пскова на всё будущее. (Я пишу это «как будто» потому, что уже сегодня мы видим повторное исчезновение слишком многого из того, что было спасено и восстановлено во 2-й половине ХХ века.)

Конечно, это доминирование художественного начала в подходе к архитектурной реставрации не исключительно хорошо: часто оно приводило к произвольным, научно не оправданным докомпановкам памятников. Но именно синтетическую («ренессансную») природу «классической» архитектурной реставрации Пскова следует понять прежде всего.

Михаил Иванович Семёнов является одним из авторов восстановления крепости Псково-Печерского монастыря, оборонительных стен Крома и Довмонтова Города, многих храмов Пскова и его ближних окрестностей. В их числе особенно значима Успенская церковь в селе Мелётово, хранящая фрески XV века. Выполненные Семёновым обмерные и проектные чертежи (Архив Псковского филиала института «Спецпроектреставрация») всегда тщательно проработаны и настолько композиционно и тонально гармоничны, что могут быть примером архитектурной графики, трактованной как искусство.

Фототека М. И. Семенова. Фото: Лев Шлосберг

Автор был, кроме того, тонким самобытным художником по дереву. На выставке представлены скульптурный автопортрет, фигурки райских птиц на ветвях. М. И. Семёнов с редким вниманием подходил к природной древесной форме, обыгрывая и выявляя её выразительность.

Но, без сомнения, наиболее значителен Семёнов как несравненный мастер особой документально-художественной фотографии. Здесь его роль (не осознанная ещё обществом – фактически неведомая ему) не только для Пскова, но и для всей России исключительна, экстраординарна.

Десятки тысяч (!) семёновских негативов заняли своё вечное место в Древлехранилище Псковского музея. Лишь очень малая их часть была до сих пор опубликована. Эти снимки, созданные мастером за всю жизнь, отличаются (во всех аспектах) высочайшим качеством. Они тщательно аннотированы автором, всегда точно «привязаны» ко времени и месту. Почти вся практическая история псковской реставрации за четыре послевоенных десятилетия (а через неё – и всей местной средневековой архитектуры в целом) удержана в этих негативах. Уже в плане документальной фиксации значение титанической работы М. И. Семёнова неоценимо.

Памятная выставка невелика. Удобнее, с более широким охватом, о фотографическом творчестве Семёнова можно судить по единственному существующему сегодня альбому: «Псково-Печерский монастырь» (Сост. Ямщиков С. В., YMCA PRESS, 1995; Paris).

Для преданных своему городу псковичей навсегда останется бесконечно важной, связанной с самим воздухом нашей жизни, тематика семёновских работ – предмет его живописания, изображения, фиксации. Не просто памятники псковской архитектуры были объектом (и как бы произведением) художника: сама пресекающаяся, уже уходящая (подобно воде в песок), но ещё обильная, длящаяся и живая история Псковского края и всей страны закреплена, зафиксирована в бесценных негативах.

При оценке личности и роли мастера необходимо понимать, каким противоречивым временем были 1950–60-е гг., которые с таким вниманием и любовью к народу, к земле, неустанно запечатлевал Семёнов. С одной стороны, в эти десятилетия страна, отдавшая чуть ли не четверть своих жизней для победы в войне на уничтожение, вдруг в какой-то степени вырвалась из непререкаемых оков человеконенавистнического режима, задышала, и (пусть на миг в перспективе истории) во многом приблизилась к дороге стремительного всестороннего развития.

Конечно, геноцид и война не прошли даром. Обескровленный народ, задавленный бессмысленностью колхозного труда, бежал в города с земли, поддавался водке и стремительно вымирал. Коммунистическая удавка была только ослаблена и скоро затянута вновь. Всё это быстро привело к катастрофе 1989–1993 гг. (которая, по сути, продолжается и сейчас). Но тогда, в послевоенные десятилетия, в воздухе было много надежды и земля, оставаясь живой и шумной, ещё не обезлюдела. В этом смысле можно причислить М. И. Семёнова (и всю плеяду псковских реставраторов) к т. н. «шестидесятникам» (несмотря на компромиссность термина).

Один из фотоаппаратов М. И. Семенова. Фото: Лев Шлосберг

Семёнову в полной мере свойствен толстовский эпический подход к огромности многообразного мира. Благодаря его вседневному труду и мы ещё словно бы можем видеть воочию, воспринять это народное море, умолкшее многоголосье, «шумный лес» густой естественной жизни (которая уже на нашем веку словно бы меркнет, истончается). Фотограф демонстрирует сложный, заставляющий вспомнить К. С. Петрова-Водкина и П. Н. Филонова, планетарный взгляд – телескопический, выхватывающий, придвигающий требуемое, сглаживающий случайное и внутренне чужое.

Творчество мастера, став документом стремительно миновавшей эпохи, как художественный феномен, по-видимому, еще более значимо.

Эстетическое и документальное начала сосуществуют в авторском методе Семёнова, усиливая друг друга. Это делает практически все его фотографии (даже рабочие «технические» кадры) завершёнными произведениями. Каждый из семёновских снимков достоин подробного анализа, не уступая в этом произведениям изобразительного искусства в более традиционных техниках графики и живописи.

Может быть, наиболее ценное (удивительное) достоинство фотографии, так похожей на «реальную жизнь» – её беззвучье, отсутствие голосов. Звук слишком часто становится маской, затрудняющей постижение подлинного содержания, смысла. Так при просмотре телевизионной программы («Новостей», эстрадного концерта) полезно отключить на минуту звук: по лицам, по глазам сразу многое становится понятным.

Фотографии, как Богу, невозможно солгать; это равно касается и автора, и изображаемого. Живопись не то чтобы лжива – она слишком сродни театральному искусству, мимесису (подражанию-претворению), скрыванию себя и реальности под какой-то условной личиной. Изобразительному искусству свойственно увлекаться собой. Чем талантливее художник, тем искреннее и легче, будучи ангажирован своими мировоззренческими предпочтениями, он «перевоплощается» в глубинах своего сознания в то, чего от него ждут общество и он сам. Талантливый автор иногда может создать внутренне прекрасный, но общественно вредный шедевр (мы помним, сколько существует великих портретов разных наполеонов, лениных и пр.).

Живопись в сравнении с фотографией – искусство, несоизмеримо более свободное и, может быть, простое. Художник, рисовальщик, сам выращивает (как дерево из зерна, от начала до конца) всю форму воссоздаваемого им космоса. В каждом моменте этой формы он свободен. Традиционный художник в подавляющей степени творит мир вновь.

В противоположность этому, в искусстве объективной фотографии мир колоссально активен, он сам вторгается в личность художника, смотрит в него, создавая заново и преображая. Произведение и автор словно меняются местами.

Инструменты архитектора. Фото: Лев Шлосберг

Картина (рисунок, гравюра), созданная до явления фотографии, в период необходимо присущей искусству изобразительности, всегда есть плод бесконечной типизации, целенаправленного творческого отбора. Композиция художественного произведения может создавать (только на миг!) впечатление случайности, подсмотренности у жизни. Но произведение изобразительного искусства не должно (не может) соответствовать этому впечатлению в своей сущности.

В фотографии всё наоборот. Здесь композиция (в той мере, в какой она притязает быть произведением искусства) обязана казаться плодом типизации и авторского отбора – но в реальности она всегда мгновенна, случайна.

В связи с высоким творчеством М. И. Семёнова отчётливо осознаётся, выступая на первый план, природа фотографии как искусства. Схваченное объективом прошлое предстаёт перед нами в максимальной конкретности. Мы словно бы обретаем необходимую возможность освободиться (на какой-то момент) от текста, от написанной уже истории – заданной, заранее структурированной памяти, не всегда правдивого «знания», которые активно формируют наше восприятие (а через него чуть ли не посягают изменять само прошлое). Человеку, не оснащенному фотокамерой, редко присущ дар такого долгого, пристального, прямого взгляда (в особенности сквозь время).

Вопрос о наследии М. И. Семёнова, его памяти, деле его жизни – это всё тот же большой вопрос о Пскове, его исторической, культурной ценности и будущей судьбе.

В последние десятилетия мы все являемся свидетелями того, как в небрежении и скудости (прежде всего по причине скудоумия корыстных временщиков) по сути дела погибает, остаётся в безвозвратном прошлом один из главных и красивейших городов России. Размывается и исчезает, быстро и неуклонно, его культурная, в том числе архитектурная, самобытность.

Добрый обаятельный человек большой мужественной красоты и особенной русской породы (какую сегодня нечасто встретишь), М. И. Семёнов навеки остался не только в памяти знавших его, но и в истории Пскова. С течением десятилетий совершённое им будет открываться обществу, оживать – словно в бесчисленных кадрах единого сверхфильма, которым стала судьба Художника и Родины. Эти честные кадры всё ещё оставляют Пскову шанс вернуть своё великолепие и величие.

Юлий СЕЛИВЕРСТОВ,
искусствовед

 

1 См.: С. Прокопьева. Кузнец псковского счастья // «ПГ», № 36 (206) от 29 сентября – 5 октября 2004 г.; Е. Ширяева. Человек эпохи Возрождения; Е. Ширяева. «Если что-то затягивается – значит, не просто так» // «ПГ», № 33 (402) от 20-26 августа 2008 г.; Ю. Селиверстов. Всеволодов свет // «ПГ», № 41 (410) от 15-21 октября 2008 г.

2 См.: Н. Бобровская. Борис Степанович // «ПГ», № 16 (36) от 19-25 апреля 2001 г.

3 См.: И. Шевелева. Мастер-класс Рахманиной // «ПГ», № 7 (7) от 28 сентября – 4 октября 2000 г.; С. Прокопьева. «Я все делаю сама» // «ПГ», № 32 (202) от 1-7 сентября 2004 г.; Е. Ширяева. Человек эпохи Возрождения // «ПГ», № 33 (402) от 20-26 августа 2008 г.

4 См.: Е. Ширяева. Стена плача // «ПГ», № 16 (385) от 23-29 апреля 2008 г.

5 См.: Л. Шлосберг. Огни Спегальского // «ПГ», № 3 (372) от 23-29 января 2008 г.; Ю. П. Спегальский. «Неудачу в данном случае потерпел Псков…» // «ПГ», № 23 (392) от 11-17 июня 2008 г.; Л. Шлосберг. Крест Спегальского // «ПГ», № 2 (423) от 21-27 января 2009 г.