Доколь… жив будет хоть один пиит

Слово признательной памяти о Викторе Михайловиче Русакове

На этой фотографии не хватает одного человека. Нет, не мэра Москвы Лужкова, в пору правления которого по инициативе Правительства Москвы проходил Первый Всемирный съезд потомков А. С. Пушкина [1], и не какого-нибудь особо ценного потомка по мужской линии – он, кстати, здесь присутствует, А. А. Пушкин (Бельгия), праправнук А. С. Пушкина по линии старшего сына поэта, стоит в центре с супругой, слева от них сидит артист Василий Лановой, – здесь не хватает Виктора Михайловича Русакова, их «крестного отца».

Виктор Михайлович Русаков с книгой «Рассказы о потомках Александра Сергеевича Пушкина».

Своей кропотливой 40-летней работой Виктор Русаков открыл для нас пышное генеалогическое пушкинское древо и воссоединил, перезнакомил между собой отпрысков великого поэта, разбросанных по свету. Трудно даже вообразить, что потеряла бы русская культура и собственно пушкиноведение, не будь Русакова, не будь его «Рассказов о потомках Пушкина».

Он не только их отыскал, умерших и здравствующих, но и создал весьма объективные психологические портреты наиболее интересных лиц – портреты-очерки, портреты-рассказы. И здесь примечательно то, что самые полные рассказы Русаков оставил нам о ближайших потомках поэта – детях и внуках. Последнее отдельное издание рассказов о них вышло в серии «Михайловской пушкинианы» в 2006 г. – В. М. Русаков. «Мое семейство умножается, растет…» (Пушкинские Горы – Псков).

Но, будучи лично знакомым со здравствовавшими потомками (заочно они его знают все), находясь со многими в тесной дружбе, он и их запечатлел в своих рассказах. Это и А. А. Кологривов, и О. А. Бунеева, и В. М. Воронцов-Вельяминов, и Г. А. Галин, и Ю. В. Геренг, и многие, многие другие. Всего же в Родословной росписи потомков А. С. Пушкина, единолично составленной В. М. Русаковым, значится 357 потомков (по состоянию на 1 января 2010 года)…

Последним, 357-м, в восьмом поколении (!) стоит Авэ Кэамэли Маккарти (род. 18.06.2007), США, Гонолулу. Это Гавайи, острова в Тихом океане. А Виктор Михайлович жил в Опочке (районный центр в Псковской области, Россия)…

Такого масштаба был человек, таков размах его литературно-изыскательной деятельности. И на весть о его смерти в Пушкиногорский заповедник пошли тут же звонки соболезнования из Франции, Бельгии, США… Можно предположить, какими словами о невосполнимой утрате в своей семье обменивались и обмениваются сейчас между собой живущие ныне потомки.

К слову, на встречах с читателями Виктора Михайловича не единожды спрашивали, в каком, собственно, родстве он состоит с Пушкиным, чей конкретно потомок. Вы, дескать, определенно на него похожи.

Всю жизнь занимаясь Пушкиным и его окружением, Виктор Русаков действительно и говорил на чистом литературном пушкинском языке, о людях ХIХ века рассуждал как о близкой родне, сыпал именами, датами, названиями, никогда не пользуясь какими-либо записями, подготовленными докладами – он все до последних дней держал в голове.

А Пушкиным и его родословием заболел, будучи студентом филфака Ленинградского университета, который в пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века был действительно крупным научным и образовательным центром. Увлеченность темой, глубина проникновения в атмосферу ушедшей эпохи сделала его чем-то похожим на людей того времени. Но роднёй дворянину Пушкину доводиться он не мог.

Виктор Русаков родился 8 мая 1927 года в семье опочецких крестьян Михаила Никифоровича и Елизаветы Филипповны Русаковых в деревне Авдеево, ныне не существующей.

Подростком претерпел трехлетнюю фашистскую оккупацию, в августе-сентябре 1944 года в составе опочецкой бригады завербованной молодежи восстанавливал разрушенные до подвалов Великие Луки, а в ноябре, семнадцатилетним, был призван на действительную военную службу. В составе 30-й Ивановской стрелковой дивизии (т. н. Гороховецкий лагерь, Горьковская обл.) прошел шестимесячный курсы младших командиров и должен был быть отправлен на фронт в должности командира отделения пехотной роты. Но фронта увидеть младшему сержанту Русакову не удалось. Вот как он сам вспоминает о конце войны:

«В ночь на 8 мая 1945 года я, как и все в ротной землянке, спал крепким, глубоким сном… Приснился сон: я в кругу семьи – отец, мать, сестренка Надя. Четко понимал даже во сне, что нахожусь в родном Авдееве, в родной избе с прокопченным до блеска потолком и красивым – в яблоках – занавесом, которым в детстве мы с Надей любовались без конца.

Под утро, часа за два до подъема, пришел в землянку командир взвода Булгаков и почти шепотом, прослезившись, сказал:

- Вставайте, ребята! Война кончилась…

Обложка буклета «Первый Всемирный съезд потомков А. С. Пушкина». М., Государственный музей А. С. Пушкина, 2011. Фотографы Е. К. Калинкина, В. С. Карукин, Е. Ю. Трепетова.

Трудно передать словами, как бурно тогда мы радовались, каким ясным светом горели наши глаза, какое счастье виделось каждому…

Для меня это был двойной праздник: я стал взрослым, восемнадцатилетним, а фашистская Германия в этот же день подписала акт о безоговорочной капитуляции…» [2]

Даже долгая жизнь иных людей остается как бы не завершенной. Русаков успел все. Собрал и оживил для нас потомков поэта, написал воспоминания о детстве, оккупации и службе в армии, о своей семейной жизни, о собственно творческом пути – «Моя тропа к Пушкину» (Псков, 1998). Этот подвижнический труд Виктора Русакова сродни жизненному подвигу Владимира Даля, тридцать лет в одиночку собиравшего материал для своего Словаря. Так же и Русаков поднял материал, недоступный целым научным коллективам.

И свой богатейший архив В. М. Русаков еще при жизни распределил по государственным хранилищам, понимая всю его уникальную ценность для отечественного пушкиноведения: в Пушкинский Дом Академии Наук, в Псковское древлехранилище, а собранную им фототеку потомков и их современников, более 1200 единиц – всех, о ком писал, он знал в лицо! – передал Пушкинскому заповеднику.

В свое время ему предлагали защититься на одной из кафедр Минского университета. Но В. М. Русаков посчитал это суетой суетной, отвлекающей от дела – ему было жалко времени на оформление в диссертацию вполне готового материала. Тропа к Пушкину, открывшаяся ему, манила сильнее ученого звания.

Интересен исследовательский метод, которым пользовался В. М. Русаков (в науке, впрочем, известный). Каждый факт, заключение или дату он старался проверить по двум-трем и более независимым источникам, используя официальную историографию, архивные документы, частные письма, прессу, воспоминания современников и проч.

Эта буквоедская, кропотливейшая работа отбирала массу сил! И только «наложив» полученное друг на друга и при полном их совпадении В. Русаков убеждался в справедливости, достоверности своего открытия, вывода, исторического факта. О всяких сомнениях в пользу того или иного свидетельства автор указывал в своих многочисленных сносках, примечаниях или прямо в тексте. Последние его издания по Пушкинской теме носят действительно академический характер и снабжены богатым научным аппаратом.

Впрочем, и самые первые книги Виктора Русакова были насколько неожиданны для публики, настолько же и энциклопедически точны. Вот всего лишь одно свидетельство.

«Пушкинской комиссии Академии наук СССР стало известно, что в Лениздате обсуждается вопрос об издании новой книги В. М. Русакова «Уважены не только за имя (Рассказы о семье и потомках Пушкина)». Нам хорошо известно, какой успех имели два издания предшествующей книги В. М. Русакова «Потомки А. С. Пушкина» (Лениздат, 1974, 1978), заслужившие признание не только самой широкой общественности, но и ученых-литературоведов… у нас и за рубежом.

В Пушкинскую комиссию поступило в 1978 году множество писем из разных городов нашей страны с просьбой оказать содействие в приобретении этой книги, но наша комиссия при всем желании не могла содействовать этому, поскольку обычное приобретение книги через книжные магазины оказалось невозможным: книга была раскуплена едва ли не в первый день своего появления на книжном прилавке, и ее счастливыми обладателями оказались лишь те члены Пушкинской комиссии, которым нашел возможность прислать эту книгу ее автор… В Пушкинском Доме АН СССР также почти невозможно пользоваться этой книгой, так как в нем имеется один (! – Г.Г.) библиотечный экземпляр, который всегда находится на руках…

Все вышесказанное позволяет комиссии обратиться к Вам с просьбой рассмотреть настоящее письмо как просьбу комиссии о включении рукописи книги В. М. Русакова в план Лениздата на 1982 год и выпустить ее в свет к 145-летию со дня смерти Пушкина…» [3] (Из письма академика М. П. Алексеева директору Лениздата Н. И. Ермакову от 21 января 1980 г.)

+ + +

Виктора Михайловича Русакова похоронили в милой его сердцу Опочке на кладбище церкви Покрова Пресвятой Богородицы, где покоятся его отец, мать, жена Анна и сестра Надежда… На своем надгробии пушкинист Русаков завещал высечь стихи любимого поэта:

И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять.

Это точное, но, увы, холодное изображение Пушкиным сущности природы оспаривал в финале своего романа Иван Тургенев, утверждая, что цветы на могиле Базарова говорят не только о «великом спокойствии равнодушной природы», но и «о вечном примирении и о жизни бесконечной…»

Конечно, с природой мы ничего поделать не можем, и пусть она сияет. Главное, чтобы обывательское равнодушие не захлестнуло людские сердца – ни к «веселому имени Пушкин», ни к памяти тихого опочецкого подвижника Виктора Русакова.

Георгий ГОРЕЛОВСКИЙ, Опочецкий район

1. См.: Г. Гореловский. Родственная связь // «ПГ», № 29 (450) от 5-11 августа 2009 г.

2. Русаков В. М. «Бывают странные сближения». Псков, 2003. С. 73-74.

3. Русаков В. М. «Моя тропа к Пушкину». Псков, 1998. С. 46-47.