Лесное пиршество

Слово

Олег Новицкий

Наша поездка начиналась обыкновенно. Ружья, патроны, лыжи, съестное уложены в сани. Хорошая копна сена увязана на задок.

Нешустрый меринок заложен в оглобли, и три седока в крестьянских тулупах поверх ватников устраиваются поудобнее. Вася за вожжи, а мы с Алексеичем – сзади подпираем спинами лошадиный провиант. Часа четыре наш меринок трусит по наезженной дороге, и вдруг Василий резко сворачивает в лес, лавирует между деревьев, а мы уворачиваемся от лезущих в глаза веток. То вверх, то вниз по холмам и долам двигаемся мы к месту своего первого ночлега. Я посматриваю назад на наш след, виляющий то вправо, то влево, и не пойму, как наш рулевой определяет направление. На холмах снега чуть-чуть, в распадках поболе, в оврагах - по самое некуда. Как ориентируется в этом мелколесье Василий, известно только ему. Но он местный – родился, вырос и работает здесь. Одна из его обязанностей – отвод делянок под лесосеку для леспромхоза. Он облазил здесь все и вся, и ему можно верить.

На подъеме из очередного оврага наш меринок встал, не желая тащить сани из сугроба. « Ну что ж! Отдохни!» – миролюбиво ворчит Вася, опуская хлыст на колени. Самое время размяться и нам. Два мужика с воза – коню легче. Мы топчемся, разминая затекшие ноги. Мерин стоит не шелохнется. Васино терпенье подходит к концу: «Ну, хватит мерзнуть, трогай!» Хлыст делает свое дело, и мерин, дернув сани на два - три шага, валится, что называется, со всех копыт наземь. Треск сломанной оглобли и полная тишина – никаких движений. Вася у передка, я в шоке, Алексеич скребет затылок так, что ушанка сползает ему на глаза. Пауза, затянувшаяся сверх всякой меры, прервана Васиным: «Ну что ж, лечить будем». Его рука лезет под соломенную подстилку и возвращается с топором. Оглядевшись, Василий срубил тонкое, длинное деревце и со всего маху протянул мерина вдоль хребта. Никакой реакции! Мерин только моргнул глазами и не с места. «Вась, погоди, может с конем, что не так?» – бормочу я, поскольку такую сцену вижу впервые. «Все так. Видно, «лекарства» маловато!» - и, глядя сквозь меня, обращается к Алексеичу: «Володя, как ты думаешь, почему этого конька - горбунка мы вашему заповеднику продали?» Алексеич молчит, едва пожимая плечами. «Да потому, – сердито бубнит Вася, - что он слишком умен, чтобы работать. Куда мы его только не приспосабливали – не хочет. Если бы не к вам, давно б на живодерне был. А теперь у вашей конторы целый день стоит, сено жует, ну может раз в день на нем хлеба или еще чего из магазина привезут». Закончив затянувшуюся тираду, Василий повторил выдачу новой порции «лекарства» с еще большим рвением. Видимо, поняв, что его, мерина, хитрость супротив Васиной мудрости не стоит и выеденного яйца, конь вскочил на все четыре копыта, готовый тянуть столь ненавистную ему рабочую лямку.

Полчаса ушло на замену оглобли. Теперь надо наверстывать - зимний день короток, а здесь в горах да лесах в особенности. Нужно засветло к лесорубному вагончику выбраться – тут не курорт, в лесу ночевать нежарко. С перевала рельеф пошел под уклон, и наш «конек - горбунок» сам прибавил шаг, словно чувствуя скорый отдых. Закатное солнце золотило вершины на перевале, а нас настигали сумерки. Запах дыма становился все ощутимее – вагончик, видимо, был не за горами – ай да Вася!

www

Вагончик стоял в стороне от дороги. Рядом, распиленное на чурбаки лежало сухостойное дерево – источник тепла для лесорубов. Из трубы вился дымок, обещая теплый ночлег. «Здорово, мужики!» – «Василий Михалыч, каким ветром?» - «Да вот, с заповедником по лесу катаемся – ищем чего не потеряли». Мы, оставив рюкзаки у порога, ус-траиваемся, знакомимся с хозяевами, а Василий возвращается на улицу обиходить коня. Завел сани за вагончик, распряг мерина, накрыл его дерюжкой, привязав к саням так, чтобы тот, поедая сено, не разбрасывал его. Вместе с облаком морозного воздуха в дверях показались двое – Василий и молодой лес-промхозовец – «Ну как твоя привада?» – встретили молодого старожилы! – «Еще пол бока сожрали! Вот черти! Сколько ни пытаюсь их хоть увидеть, никакого толку. Они, как привидения, - их вроде нет, а они есть!» – «Волки, сынок, это - волки. Они пока всех не пересчитают, не подойдут. Мы вот в лес ходим, дрова колем, входим, выходим, а они где-то лежат и наблюдают. Пока все в дом не войдут - с места не тронутся. Мы спать – они жрать! Жизнь у них такая». Из их разговора понемножку становилось понятно, о чем идет речь, – недалеко от вагончика волки завалили лосенка – загнали в глубокий снег в овраге, мать ушла, а молодого перехватили. И вот уже третьи сутки вся волчья стая набивает животы лосятиной.

Владимир Алексеевич – зоолог до мозга костей, всю жизнь провел в разных заповедниках, занимался учетами животных, наблюдал за их жизнью, лазил ставить какие-то датчики в медвежьи берлоги – слушал внимательно, почти не задавая вопросов. Дождавшись окончания рассказов, позвал меня на перекур – курить в тесном вагончике на ночь просто грех. Мы накинули свои тулупы и вышли на волю.

Продолжение следует…