Две линии Маннергейма

«Как говорится, из песни слова не выкинешь», — сказал 16 июня 2016 года на торжественном открытии мемориальной доски в честь Маннергейма в Санкт-Петербурге глава Сергей Иванов, в то время занимавший должность главы президентской администрации. Но выкинуть можно мемориальную доску Маннергейму. Впрочем, после того как эту доску несколько раз облили краской, мемориальная доска в Петербурге исчезла. Зато она же появилась в другом месте — в Царском Селе.

«Дружил с Третьим Рейхом не за страх, а за совесть»

В новом месте мемориальная доска в память о Маннергейме уже не так бросается в глаза. К ней не всегда есть возможность подступиться. Когда я подошёл к ней и принялся фотографировать, возле меня остановился житель Царского Села, выходивший из музея «Ратная палата» (музей Первой мировой войны). Узнав, что я из газеты, он раздражённо сказал: «Так и напишите, что здесь ещё осталось место для досок Антонеску, Муссолини…» Места рядом на белой стене Ратной палаты действительно было много. На ней не только для этих союзников Гитлера, но и для многих других места хватит.

Мемориальная доска генералу Маннергейму в Царском Селе. Декабрь 2016 года. Фото: Алексей Семёнов

«В Петербурге полгода назад открывали эту доску торжественно, в присутствии главы президентской администрации и министра культуры. А здесь её как открывали? С парадом?» — спросил я. «Привезли ночью, повесили втихаря, — разгорячился человек в ответ. — Это позор». Мы ещё минут пять поговорили о роли Маннергейма в нашей истории, после чего посетитель музея напоследок, понизив голос, произнёс: «С другой стороны, о чём говорить, если у нас по всей стране понатыканы памятники Ленину».

Если раньше надпись под изображением Маннергейма в парадном мундире была одна, то теперь их две. Первая — на самой мемориальной доске. На ней написано: «Генерал-лейтенант русской армии Густав Карлович Маннергейм, служил с 1887 по 1918 гг.» Читается она сейчас плохо. Вся доска после многочисленных обливаний красок выглядит неважно. Красный цвет от краски, которой доску обливали, исчез, зато остался какой-то ядовито-голубоватый… А ниже висит новая табличка, где написано: «Памятный знак герою Японской и Первой мировой войны К. Г. Маннергейму, в 2016 г. располагался на здании Военной академии им. генерала армии А. В. Хрулёва. Неоднократно подвергался актам вандализма. Передан Российским военно-историческим обществом на вечное хранение в музей Первой мировой войны «Ратная палата».

То есть в первом случае Карл Густав Эмиль Маннергейм назван Густавом Карловичем Маннергеймом, а во втором — К. Г. Маннергеймом. По-моему, тем, кто устанавливает эти доски и таблички, всё равно, как его на самом деле зовут и кто он такой. Во всяком случае, председатель Российского военно-исторического общества Владимир Мединский, вместе с Сергеем Ивановым открывавший доску летом и передавший её «на вечное хранение» осенью, в своей книге когда-то написал, что Маннергейм «дружил с Третьим Рейхом не за страх, а за совесть. А в блокадном Ленинграде умерли с голоду около миллиона наших соотечественников. В том числе потому, что Финляндия активно помогала нацистам». И он же чтит его память. Нет чтобы написать на мемориальной доске компромиссную надпись: «Служил с 1887 по 1918 год. Позднее дружил с Третьим Рейхом не за страх, а за совесть». Что-нибудь в этом духе.

Сегодня доска Маннергейму, висящая на здании «Ратной палаты» во внутреннем дворе выглядит ещё более вызывающе, чем тогда, когда она висела на здании Военной академии. Русских генералов Первой мировой войны было много. Перечислять можно долго. Брусилов, Гурко, Юденич, Алексеев, Келлер, Каледин, Врангель, Баратов, Крымов, Самсонов, Флуг, Горбатовский, Балуев, Деникин, Леш, Корнилов, Лечицкий, Радкевич, Пржевальский, Щербачёв… У каждого свою плюсы и минусы. Но если обойти музей Первой мировой войны в Царском Селе вокруг и посмотреть на стены во внутреннем дворе, то мемориальная доска обнаружится только одна – генералу Маннергейму. И висит она там не потому, что Маннергейм – самый великий генерал той «Великой войны», а потому что в Петербурге эту доску возмущённые люди как минимум дважды обливали красной краской, один раз – кислотой, 3 октября в доске на лбу генерала появились отверстия, похожие на пулевые, 9 октября на мемориальную доску набросились с топором. В ночь с 13 на 14 октября доска была демонтирована и отправлена в музей в качестве экспоната. Директор Царскосельского государственного музея-заповедника Ольга Таратынова сообщила, что планов реставрировать новый экспонат нет. По её словам, «музей принял эту доску как дар от Российского военно-исторического общества», то есть от Мединского. «Мы сознательно оставляем её без реставрации – как символ исторических споров в современном российском обществе», - объяснила директор музея.

«Русское население задерживать и отправлять в концлагеря»

Этот текст я решил написать ещё 14 октября 2016 года в Хельсинки. Когда живёшь на проспекте Маннергейма и несколько раз на дню проходишь мимо конной статуи Маннергейма, то невольно об этом русском генерале и финском маршале думаешь больше, чем когда живёшь в России.

Финнам действительно есть за что благодарить этого человека. Но меня всегда смущали русские люди, восторженно отзывающиеся о Маннергейме. В Хельсинки с двумя из них – русскими журналистами - я некоторое время пытался спорить, приводил какие-то аргументы (те же самые, что в статье «Крест Маннергейма»). Но мне отвечали: «Он защищал свою страну». «А как же многолетняя дружба с Герингом? – говорил я. – Совместная охота, тесное сотрудничество с Гитлером, Гиммлером…» – «Почему бы и нет? – отвечали мне. – Для того чтобы победить Сталина – все средства хороши. Тем более что на СССР он не нападал. Он всего лишь возвращал финские территории».

У меня оставался предпоследний аргумент – оккупация Петрозаводска, многочисленные финские концлагеря, в которых погибло много наших соотечественников. И тут я услышал возмущённое: «Это ложь! Финны Петрозаводск не оккупировали». Спорить было бесполезно.

Финский концлагерь в Карелии.

В декабре в Царском Селе я спросил у своих петрозаводских коллег, приехавших на конференцию: «Вы тоже считаете, что Маннергейм Петрозаводск не захватывал?». Но мне ответили, что о зверствах войск Маннергейма в Карелии помнят до сих пор.

А вот в Петербурге или Пскове об этой странице истории знают мало.
Финские войска оккупировали две трети территории Советской (Восточной) Карелии. Оккупация продолжалась с 1941 по 1944 год. Оккупанты огромное внимание уделяли национальности тех, кто жил на этой территории, разделяя людей на «националов» и «инонационалов» (так говорилось в документах, издававших оккупантами). «Националы» – финны, карелы, вепсы, инонационалы – все остальные. «Инонационалы» подлежали депортации или уничтожению.
Кроме того, финские оккупанты называли русских, живших в Петрозаводске, иммигрантами, хотя эти земли принадлежали ещё Великому Новгороду - входили в состав Обонежской пятины. Потом это был Каргопольский уезд, затем Олонецкий уезд. При Петре I там был основан Шуйский (Петровский) завод. На основе Петрозаводской слободы возник Петрозаводск. А в 1941 году в Петрозаводске появился оккупант Маннергейм.

Конечно, можно сказать, что фотографии с Маннергеймом, принимающем парад в Петрозаводске - подделка. Но тогда придётся говорить, что и всё остальное – подделка, включая воспоминания выживших узников финских концлагерей.

8 июля 1941 года главнокомандующий финской армией маршал Маннергейм издал приказ, по которому на оккупированной территории русское население следовало отправлять в концентрационные лагеря. Опубликовано множество документов, научных статей, монографий. Финских и российских. Кто хочет, тот прочтёт. Секретный приказ Маннергейма, в частности, цитируется в книге Барышникова «Пять мифов в военной истории Финляндии 1940-1944 гг.». Приказ № 132, подписанный главнокомандующим 8 июля 1941 года, хранится в Военном архиве Финляндии. Пункт № 4 гласил: «Русское население задерживать и отправлять в концлагеря». Приказ был подписан за день до перехода в наступление финских войск по направлению севернее Ладожского озера.

Приказ Маннергейма начал претворятся в жизнь после 21 июля 1941 года, когда были утверждены основы национальной политики на оккупированной территории. 21 июля появилось распоряжение, по которому всё русское население должно было быть собрано в концентрационные лагеря – для того чтобы потом всех выселить за пределы Карелии. К концу 1941 года в концлагерях было почти 20 тысяч человек, почти все - русские. К апрелю 1942 года в концлагерях находилось уже 27 тысяч человек, то есть 27 процентов населения. Такого не было даже на территориях, оккупированных фашистами. Позднее количество находящихся в концлагерях уменьшилось - из-за большой смертности или того, что людей отправляли в трудовые лагеря. Всего Маннергейм создал в Карелии 14 концлагерей для гражданского населения (шесть концлагерей в Петрозаводске, а кроме того - Видлица, Ильинское, Кавгозеро, Погранкондуши, Паалу и Усланка).

Среди узников концлагерей было много детей. Вот воспоминания малолетней узницы петрозаводского концлагеря В. А. Семко: «Весной 1942 г. весь лагерь переболел цингой, а дети - корью. Свирепствовала дизентерия… Ежедневно умирало 10-15 человек. Кормили очень плохо. Выдавали немного хлеба с какой-то примесью и граммов 50 гнилой колбасы на 3 дня. Есть постоянно хотелось…»

Информации об этом опубликовано немало. И это не только российские авторы. «Финская оккупация Петрозаводска, 1941-1944» Ю. Куломаа. Или показания пленного финского солдата 13-й роты 20-й пехотной бригады Тойво Арвида Лайне: «В первых числах июня 1944 г. я был в Петрозаводске. На станции Петрозаводск я видел лагерь для советских детей. В лагере помещались дети от 5 до 15 лет. На детей было жутко смотреть. Это были маленькие живые скелеты, одетые в невообразимое тряпье. Дети были так измучены, что даже разучились плакать и на все смотрели безразличными глазами»... Таких свидетельств существует сотни. Если приводить все, то одной газеты не хватит. «За летние месяцы 1942 г. около 4 500 человек из 22 000 умерло от недоедания и болезней, - пишет финский историк А. Лайне. - Осенью ситуация стабилизировалась и уже не ухудшалась». В этих же лагерях жили и умирали в мучениях беженцы из Вологодской и Ленинградской областей (Псков тогда входил в состав Ленинградской области). Существует несколько докладов, в которых говорится о том, сколько гражданских жителей оказалось в концлагерях по приказу Маннергейма и сколько из них там погибло. Точное количество погибших не знает никто. По мнению финского исследователя Г. Розена, в петрозаводских лагерях в 1942 г. умерло 3 017 человек – в основном, старики и дети.

После войны был составлен доклад, составленный по поручению Союзной контрольной комиссии. Исходя из него, только 1942 году во всех шести лагерях Яанислинна (так во время оккупации назывался Петрозаводск) умерли 3 467 человек, а всего - 4 003 человека.

Не все российские любители Маннергейма отрицают факт самого наличия этих концлагерей. Но при этом они выдвигают свой контраргумент: «Маннергейм защищал осколок Российской империи от, на его взгляд, нелегитимного правительства большевиков».

«Расстреливали на глазах у толпы… Особенно охотились за русскими офицерами»

Существует некий миф: «Маннергейм любил Петербург и спас Ленинград». Или другой миф: «Маннергейм не оккупировал Петрозаводск». И эти мифы никуда не денутся – по той причине, что они нужны таким людям как Мединский или Иванов. История для них – всего лишь подручное средство. Можно, конечно, как бы оскорбляться, называть «мразями конченными» тех, кто подвергает сомнению их слова. Но это всё будет не история, а игры в историю. В то, что Владимира Мединского всерьёз оскорбляют критики его исторических взглядов, поверить трудно. Хотя бы потому, что его исторические взгляды аморфны. Он как председатель Российского военно-исторического общества не может не знать о том, какова истинная роль генерала и маршала Маннергейма в нашей истории. Однако он после некоторых колебаний выбрал свою линию поведения.

Следы мы можем сейчас наблюдать на стене «Ратной палаты» в Царском Селе (этот музей открывал в марте 2013 года Владимир Путин).

Я говорил, что общедоступная информация о роли Маннергейма в событиях в Карелии – мой предпоследний аргумент в разговоре с русскими журналистами из Петербурга, для которых Маннергейм – кумир. Но был и последний аргумент. Он связан с событиями совсем другой войны. Речь о событиях 1918 года в Выборге, куда пришли войска под командованием Маннергейма. Появление финских войск в Выборге в апреле 1918 года сопровождалось массовыми казнями русских. Вошедшие в Выборг войска расстреливали тех, кто им казался похож на русских. Они убивали русских офицеров, вышедших приветствовать «освободителей». Русским офицерам казалось, что Маннергейм, столько лет прослуживший в царской армии и принимавший участие в Первой мировой войне, - их союзник в борьбе с большевиками. Но действительность оказалась совсем иная. 26-27 апреля 1918 года в Выборге было казнено около тысячи человек, среди которых были женщины и дети. Существуют хоть и неполные, но всё-таки списки убитых: Александр Смирнов (9 лет), Касмен Свадерский (12 лет), Андрей Чубриков (13 лет), Николай Наумов (15 лет), Александр Наумов (15 лет)…

Карл Густав Маннергейм в Петрозаводске, 21 июня1942 года.

Казни проходили и в других местах. Например, в Таммерфорсе (ныне – Тампере, где было единовременно убито около 200 русских, в том числе русских офицеров – противников большевиков). Но то, что происходило в конце апреля в Выборге – это уже были не казни. Иногда об этом пишут как о «выборгской резне». Даже какого-то подобия суда не было. Подчинённые Маннергейма врывались в дома, где жили этнические русские, закалывая их штыками. Многих захваченных свозили к крепостным рвам, расстреливали и сбрасывали вниз.

«Решительно все, от гимназистов до чиновников, попадавшиеся в русской форме на глаза победителей пристреливались на месте, - описывал выборгские события один из очевидцев, - неподалёку от дома Пименовых были убиты два реалиста, выбежавшие в мундирчиках приветствовать белых; в городе убито 3 кадета; сдавшихся в плен красных белые оцепляли и гнали в крепостной ров; при этом захватывали и часть толпы, бывшей на улицах, и без разбора и разговоров приканчивали во рву и в других местах. Кого расстреливали, за что, всё это было неизвестно героям ножа! Расстреливали на глазах у толпы; перед расстрелом срывали с людей часы, кольца, отбирали кошельки, стаскивали сапоги, одежду и т. д. Особенно охотились за русскими офицерами; погибло их несть числа и в ряду их комендант, интендант, передавший перед этим свой склад белым, и жандармский офицер; многих вызывали из квартир, якобы для просмотра документов, и они домой уже не возвращались, а родственники потом отыскивали их в кучах тел во рву: с них оказывалось снятым даже бельё».

Погибшие были совсем не красноармейцы. Жертв выбирали именно по этническому признаку – по знанию финского и немецкого языка. Если плохо говоришь на одном из них, значит – враг. Оценку тому, что творили войска Маннергейма, давали как красные, так и белые. Оценка была одинаковая. Советское правительство 13 мая 1918 года обратилось к германскому правительству через посла Мирбаха с предложением создать совместную комиссию для расследования убийств русских жителей Финляндии: «Здесь происходили массовые расстрелы ни в чем не повинных жителей русского происхождения, совершались чудовищные зверства над мирным русским населением, расстреливались даже 12-летние дети. В одном сарае в Выборге, как передавал свидетель, последний видел 200 трупов в том числе русских офицеров и учащихся. Жена убитого подполковника Высоких рассказывала свидетелю, что она видела, как уничтожаемые русские были выстроены в одну шеренгу и расстреляны из пулеметов. По словам свидетелей, общее число убитых за два дня доходит до 600 человек. После занятия Выборга белогвардейцами группа арестованных русских подданных, числом около 400 человек, среди которых находились женщины и дети, старики и учащиеся, были приведены к вокзалу; посоветовавшись между собой минут 10, офицеры объявили им, что они приговорены к смертной казни, после чего арестованные были отправлены к Фридрихсгамским воротам на «валы», где их и расстреляли из пулеметов; раненых добивали прикладами и штыками, происходило настоящее истребление русского населения без всякого различия, истреблялись старики, женщины и дети, офицеры, учащиеся и вообще все русские».

Так считали красные. А вот что думали белые. Морской министр Северо-Западного правительства контр-адмирал Владимир Пилкин написал в 1919 году контр-адмиралу Михаилу Смирнову из правительства Колчака: «Если финны пойдут (на Петроград – Авт.) одни, или хотя бы с нами, но в пропорции 30 тысяч против трех-четырех,- которые здесь в Финляндии, то при известной их ненависти к русским, их характере мясников…они уничтожат, расстреляют и перережут всё наше офицерство, правых и виноватых, интеллигенцию, молодежь, гимназистов, кадетов - всех, кого могут, как они это сделали, когда взяли у красных Выборг». Один из руководителей антибольшевистского подполья в Петрограде Владимир Таганцев говорил: «Никто из нас не хотел похода финляндцев на Петроград. Мы помнили о расправе над русскими офицерами заодно с красными повстанцами».

Так что союз Маннергейма с Гитлером в 30-е и 40-е годы был делом совсем не случайным.

…А сегодня у многих ещё остаётся возможность пожить в петербургской гостинице «Маршал», названной в честь Маннергейма, посетить посвящённый ему петербургский музей, возложить цветы к его бюсту или съездить в Царское Село и оказать знаки внимания возле мемориальной доски «русскому генералу» Маннергейму. Так сказать, Густаву Карловичу.

***

В завершении остаётся повторить: линия Маннергейма проходит у каждого в голове. А у некоторых – таких как Мединский – целых две линии Маннергейма.

Эти две параллельные линии иногда пересекаются.